Сакулина Наталья Алексеевна

Я рисую

Пройдусь по черному – белым,

Краской, гуашью, мелом.

Пройдусь по белому красным,

Солнышком ясным.

И голубого мне бы.

Чтоб получилось небо.

Зелень сверху наброшу,

Чтоб было на лес похоже.

Солнечный свет в ажуре,

От счастья глаза зажмурю.

И мошкара пусть крУжится,

Чуть от дождя будут лужицы,

Радуга светит красками,

Буд-то попала в сказку я…

Какая прелесть эта осень

Какая прелесть эта осень:

Прозрачен воздух, солнца свет,

И облака, и неба просинь,

И красный в зареве рассвет,

И необычные одежды

Чаруют красками своими …

Как непогасшие надежды

С еще пока не смытым гримом,

Еще чуть-чуть и дождик смоет…

Затянет небо серость туч,

Листвою землю всю укроет …

Но будет жить надежды луч.

Дышу я осенью

Как жемчуга

На небе облака,

На шее осени.

Горят деревья янтарем,

Стволы покрыты нежным мхом,

А небо просинью.

И пусть дожди и холода,

И пусть окончена страда.

Дышу я осенью.

А сладких яблок вкус,

Как твой волнующий искус,

Рвет ветер с проседью.

Ангелу хранителю

Кошмарных снов таинственный ваятель,

Оставь меня, и в сети не лови!

Мне чудо сотвори, мой ангел, мой Создатель,

На сладкий сон меня благослови!

И безмятежно разметавшись на постели,

На белоснежно-хрустких простынях,

Мерцая матово в тонах постели

Усну, подушку, словно мир обняв,

Забыв про все. Пусть снится пастораль:

Пастушка и пастух, свирели нежный стон…

Только не крест и не распятая мораль,

Не погребальный плач, не колокольный звон!

Сентябрь

Солома, сено … сеновал –

Струится сладостный сандал.

СпОлохи… Скованы скирдЫ.

Сквозят спесивые сады

Смарагдом, силой самоцвета,

Скань соткана сияньем света.

Сбегает синью свод – сапфир.

Стрекоз сусальных стрепет сир.

Сморенный сном сопит слепень,

Слегка смущая сада сень.

Синь синеглазок стала смурной –

С судьбой смирились совки скудной.

Спокой снисшедший. Смолк сверчок,

Скрипичный спрятавший смычек.

Спьяненный сИдром. Солнца свет!

Скворцов спорхнувшихстаял след,

Стриж суматошный сизоркылый

Спешит спокинуть север стылый.

Слетает стайкой свиристель.

Синицы свист – сама свирель…

Сороки срекотаньем стойки,

Самодовольны снедью сойки.

Суть сентября – само свершенье,

Смиренье страсти со смятеньем.

Селены слугам стало скучно:

«Светлень!? Светлейшему созвучно!?»

Спешит согнать сей сладкий сон

Созвездий серебристых сонм.

Сквалыга серп срезает скопом

Собранье сладострастных сОков –

С стекла стекла слеза, скользит…

Сентябрь. Свежестью саднит.

Nuda veritas

P.S. Nuda veritas – обнаженная истина.

Луна – щемящий круг, свидетель,

как умирала добродетель,

наперсница грехопадений,

хранитель тайн и сновидений

роняет блики – плод познанья

страстей, любви и наказанья.

И сладострастно простодушно

потоку ветра тьмы послушно,

поддавшись чарам наважденья,

презрев земное притяженье,

            как истина, нагое тело

            взлетело – так душа хотела –

из рук судьбы, под дикий свист,

оставив ей фиговый лист,

забыв про стыд…лишь безмятежность,

восторг, желанья, робость, нежность…

            плод искушенья – тело девы

            как прародительницы Евы.

Одна душа …в пустыне чувств

Заброшена в терновый куст,

Сплетали ветви ей венец

В пространстве сером как свинец…

            И с равнодушием взирала

            Луна, душа как замирала.

Во тьму стряхнувши рук испуг,

Тем разорвав порочный круг,

Закрывши шторой прорезь глаз –

Безгрешна Nuda veritas…

            И яблоки – кадык Адама - ….

            Ловила в красной шляпке дама.

* Посвящение. «Nuda veritas». Густав Климт. 1899 г.

Добропорядочную публику шокировала картина австрийского художника: в полный рост была предельно натуралистично изображена полностью раздетая женщина с мощной копной рыжих волос и одним лишь зеркалом в руках – зеркалом истины. И никакой идеализированной красоты античных героинь. Широкая рамка содержит надпись – цитата Фридриха Шиллера – «Твои дела и твое искусство не могут нравиться всем: делай то, что считаешь правильным, для блага немногих. Нравиться слишком многим – плохо».

Тайна

Сквозь лезвие бритвы – стареющей дамы –

Привиделся странно знакомый портрет.

Салонные залы и блеск эпиграммы,

Прищуренный глаз, в тонких пальцах лорнет.

Пробор с бриолином и призрачность пейсов,

До глянцево сине отбрита щека,

На фраке звездой флёрдоранж эдельвейса,

Взлетевшая бабочка чёрно легка.

Смарагдовый перстень – зеленые всплески,

И золото звеньев цепочки часов.

Мечтательный Шуман, игра…арабески –

Бунтующих, страстных, досужих крамольных,

Из черного с белом – ярчайший букет

Рожденья желаний и мыслей фривольных…

Шекспировский томный любовный сонет.

Рояль. Канделябры. Багровая бронза.

Танцующий пламень свечей – менуэт,

Уколы шипов. Обраненная роза.

Обтянутый шелком французский корсет.

Вуаль обнаженные локти. Микетки.

Конечно же, мушка – в разрез декольте.

Волнующий голос прелестной кокетки,

Ленивая просьба: «Garsons, apportez…»

«Шампанское даме. От столика рядом»

Огня? Пахитоска. Виньетка дымка.

Пропитана амброй, отравой ли ядом,

Но как благосклонна в изгибе рука,

И шёпот с прононсом в туманности зала.

В шуршанье муара неспешность шагов.

Зеркальность парадной и мрамор накала.

И эхом по лестнице - стук каблучков.

Молчанье швейцара, как мудрость лакея –

Цилиндр и трость, с пелериной пальто.

Предвестник, румянец, горит пламенея,

Округлые плечи объяло манто.

Что может быть проще простого каприза…

О чем вы? Ни к месту сейчас моветон.

Быть может роман, а быть может реприза…

И тайну увозит с собой фаэтон.

Арабески – небольшое музыкальное произведение непринужденного характера, часто характеризуется причудливым исполнением

Митенки – женские полуперчатки, в которых пальцы остаются открытыми

Моветон – поведение, манеры и поступки, свидетельствующие о невоспитанности  человека

Реприза – часть произведения, означающая повтор уже звучащего материала

«Garcons, apportez…» - «Человек, принеси….», «Garcons» - обращение к обслуге

Чаю

Я себя от тебя отучаю.

Вечерами, конечно, скучаю

Перед сном выпиваю я чаю,

Поскорей бы уснуть я не чаю

На звонки я друзьям отвечаю,

Болтовней я себе докучаю,

От отчаянья я жесточаю

И искусству разлук обучаю.

Отрицанье любви изучаю,

И к молчанью себя приучаю.

Каждый час я себе означаю,

И звонить я себя отучаю.

Стрелки глупых часов раскачаю,

Вырвусь в поле – нарву молочаю.

И сварю колдовское я зелье,

Чтоб в душе наступило веселье.

Никчемный совет

Когда-то нужно уходить…

С порога, от открытой двери.

И с легкостью про всё забыть,

В слова «Прости!» не стоит верить!

Сомненья стоит отвергать, 

Когда вам двери открывают...

Достаньте мудрости печать,

Сумейте просто промолчать –

Вы ведь сумеете, я знаю.

И верно, стоит  разлюбить,

Все чувства сразу отвергая.

Вам силы может не хватить,

Чтоб отчужденья лед расплавить.

Не торопитесь воспевать,

Предлог найди остановиться!

Нет, не  получится признать,

Случайно все могло случиться…

Поторопитесь все забыть,

От вздорной мысли отмахнуться...

Всё невозможно  возвратить,

Хотя бы если и  вернуться…

Стена

Закрыта дверь. И нет ключа.

Я перед ней стою, стуча,

Со мною дождик среди туч.

Сквозь скважину – янтарный луч.

За дверью поле, луг и лес,

Полёт стрекозок до небес,

В порханье бабочка легка,

С ней  шелест крыльев мотылька,

Жужжанье важное шмеля,

Укрыта зеленью земля,

С жемчужной теплою росой –

Промчаться бы по ней босой…

И радуга, и ветер вольный,

И ароматов дух привольный,

Веселый гомон, стрёкот птиц…

Не видно только скорбных лиц.

Не достучаться в дверь, закрыта,

Где много радостей сокрыто.

Наверно, где есть окно,

Не вижу только, где оно.

Как тягостны такие сны,

Проснувшись, зная –   нет стены…

Подорожник

Подорожник цвет –

В пыль больших дорог,

Как же, милый мой,

Ты здесь выжить мог?

Ломит топот ног,

Визг прожженных шин.

Эдельвейсом быть?

Не достиг вершин.

Не пугают сушь,

Злой зимы мороз,

И шипов-то нет

Тех, красивых роз.

Любованья нет –

Травка, не нарцисс,

Протянул ладонь –

Маленький каприз

Посреди дорог

И открыт ветрам.

Рана если есть –

Он поможет вам.

Я вас люблю…

А я люблю луну и звёзды, и месяц с тоненьким серпом,

И неба синь, и ночи бездну, и тучи чёрные клубком,

И облака, и ветер в поле с тоской пьянящей и звенящей,

И день с его палящим жаром и едким маревом парящим,

И сирость даль, и дождь унылый, и вьюги яростный  минор,

И белый снег, слепящий солнцем, капели благостный мажор.

Люблю я шорох павших листьев, и запах липовых аллей,

И цвет сирени простодушной, и терпкость липких тополей,

Беспечных птиц шальное пенье и грохот диких городов,

И голь ветвей, и поднебесье, и трепет дерзких проводов.

Люблю веселье, грусть и негу,  моменты леденящей скуки.

Отца и мать, своих детей, для встреч протянутые руки,

И в окнах яркий свет на НАШЕМ этаже.

Я так люблю, что разрываюсь от любви уже!

Зима на Неве

Стыло. Холод. Ну, что тут хорошего?

Разве только алмазное крошево…

Лист покрылся ажуром хрустальным,

Поцелуем касаясь прощальным,

Тонкий стан обнажив донага,

Ветви рук оплели берега.

Уж не видно пожухлой листвы.

Замер сфинкс у холодной Невы.

Говорят, были Сфинксы игривы

И с расправою торопливы…

Загадай же загадку Фивы

И встряхни-ка застывшей гривой.

Только холоден он, и в молчанье

Продолжает Невы  созерцанье.

А до глаз приподнявши ворот,

Задремал почерневший город.

Свет янтарный, горят фонари.

Будет так до утра, до зари…

На мгновенье застыла луна,

Как остывшая  сосен смола.

В полумрак золотисто-синий

Серебра вдруг рассыпался иней.

Любовь

Она приходит как-то так:

Туманом вязким в полумрак,

Дурманя ум, смущая души,

И голос разума всё глуше.

Откуда? Так необъяснимо…

Коснется чуть, проходит мимо,

Окутает смиреньем тело,

Движенью круг очертит смело,

Закружит и растреплет чувства,

Сгущая краски жизни густо,

Наденет кОндалы, вериги

И бросит на солому в риги.

А может стать потоком света,

Она отправит на край света,

Захочет – цепи разорвёт

И в рай с собою уведёт,

И разольётся в поднебесье,

И станет музой, будет песней,

Изранит, остановит кровь

Царица жизни всей – ЛЮБОВЬ.

Казанова

Глаза – сиреневый туман,

И нам приятен их обман.

Взгляд говорит, что он влюблён.

В кого? Да разве ж скажет он!

И кажется, что только ты

Давно вошла в его мечты

И обмануться вновь готова…

Ты очень нужен, Казанова.

И дай-то Бог, на много лет,

Чтоб не раскрылся твой секрет,

Чтоб сердце тайно замирало.

И вера нас не покидала,

Что любишь каждую из нас

И не покинешь в трудный час.